Часто переселенцы из Донбасса хотят вернуться назад, но постепенно понимают, что это невозможно. Об этом говорит Марта Чумало, замруководителя общественной организации «Центр жіночої перспективи», которая работает с переселенцами. Римма Федорчук, переселенка из Донецка, понимает, что еще долго не сможет поехать туда по билету в один конец, но ее сердце все равно тянется к родному городу. Его освобождения она дожидается в Одессе.
Римме 50 лет, и у нее есть 17-летняя дочь Дарья. В Донецке у нее был бизнес, связанный с дизайном интерьеров. Во время аннексии Крыма она поддержала Украину. Той весной Римма ходила на проукраинские митинги.
– Я хотела показать, что Донецк – это Украина. На митинги идти было страшно. Мы надевали украинскую символику только возле места сбора, – вспоминает женщина.
Почти на все митинги за Украину нападали пророссийские люди. В ход шли дубинки, камни, яйца, петарды, взрывпакеты, ножи. От самого страшного марша 28 апреля Римму спасла, как это не парадоксально, болезнь.
Летом, когда ситуация начала обостряться, Римма отправила свою дочь в Киев. Родители тоже уехали. Сама же решила пересидеть, да и работа была.
– Заказчица, украинка, сказала, что назло всем будет делать ремонт. Мол, Донецк – это Украина, все будет хорошо.
Но у нее самой не было веры в лучшее. Сначала Римма разочаровалась, когда в город зашли «гиркинцы». Второй раз – когда украинская армия не стала освобождать Донецк. Военные стояли в пяти километрах от ее дома, поэтому женщина с нетерпением ждала их приближения. Но чуда не произошло.
– В конце июля – в начале августа в нашем микрорайоне по ночам проезжали грады. Ложишься спать, а в окне, как в телевизоре, видишь их. Летели снаряды в сторону Марьинки. Когда читала, что, помимо того, что всушникам достается, так еще и в мирных летит, психологически выдержать было очень тяжело.
Женщина не выдержала и поехала к дочери. Сначала был Мариуполь, а потом – поезд на Киев.
– Я была уверена, что он возле Волновахи повернет на Днепропетровск. А поезд ехал через Донецк. Видели бы вы выражения наших с соседями по купе лиц, когда мы ехали в Донецк и слышали бабахи. На вокзале стояли около часа – страх дикий.
В Киеве они с дочерью жили у друзей, но вскоре решили перебраться в Одессу. Здесь у Риммы подруга, которая владеет хостелом. Она предложила матери с дочерью комнату.
– Жили бесплатно, подруга отказывалась брать деньги, но я так не могла. У нее полетел холодильник в хостеле, она взяла новый в кредит, и я начала под это давать деньги.
Через некоторое время Римма стала искать новое жилье. Она не хотела занимать комнату, на которой ее подруга могла зарабатывать. Да и вечно в хостеле жить невозможно. Искала комнату, потому что снимать целую квартиру очень дорого. На поиски ушло полтора месяца: хозяев не устраивало то, что Римма с дочкой – переселенки.
– Комнату, в которой живем сейчас, мы нашли благодаря риелтору, – рассказывает Римма. Место рождения у меня – Винницкая область. Когда он начала оформлять договор, написал, что я из Винницы. Когда хозяйка попросила ксерокопию паспорта и увидела донецкую прописку, сказала, чтобы никому из соседей не говорила, что я переселенка.
То, что владельцы квартир неохотно сдают жилье переселенцам, подтверждает Людмила, одесситка, которая сдает квартиру. Она пожелала скрыть свою фамилию.
– Переселенцы с Востока говорят, что в квартире будут жить два-три, максимум четыре человека. Но потом соседи рассказывают, что в некоторые дни насчитывали по восемь-десять разных людей, входящих и выходящих из квартиры. Женщины-переселенки выглядят как мы, одесситки. А вот мужчины не вызывают визуально доверия. Может, это трудная заводская работа оставила свой отпечаток, но большинство выглядят, как будто они недавно вышли из мест лишения свободы. Также владельцы квартир боятся селить переселенцев с маленькими детьми, так как боятся, что те перестанут платить, а выселить в зимнее время их будет нельзя.
Женщина говорит, что могла бы поселить у себя только переселенцев из Крыма.
– У них не было войны. Мне кажется, с ними было бы проще.
По словам Марты Чумало, люди, которые сдают жилье, боятся, что переселенцы приедут на короткое время и вернутся домой. Также есть страх, что они не будут платить.
– Должна включиться государственная программа: если человек снимает жилье и имеет договор, то государство берет на себя страхование, гарантии, доплаты, компенсации процентов по кредитам. Также это дело общественных инициатив, которые должны работать с риелторским объединениями или фирмами. Редко владельцы сами сдают жилье, это чаще происходит через риелторов, и, если бы они были положительно настроены к переселенцам, то им было бы легче находить жилье. Но и людям, которые сдают жилье, надо доносить соответствующие месседжи, например, через телевидение, – говорит общественница.
В Одессе дочка Риммы пошла в 11 класс.
– Со слезами на глазах, с рыданиями, потому что в Донецке проучилась с первого класса в одной школе и мечтала о выпускном там.
Теперь Дарья учится в Одесском театральном художественном училище на кино-видео-фото деле, а ее мама работает в компании, которая специализируется на натуральном камне. Римма делает картины для рекламы. Говорит, что это не то, что она хотела, но радуется, что есть, за что жить. Римма привыкла работать над дизайном интерьеров и экстерьеров. Эта компания таким не занимается, но зато женщина вернулась к 3D графике.
– Найти работу было сложно. Я уже готова была идти торговать газетами, – делится женщина.
В Союзпечать, как думает Римма, ее не взяли из-за возраста: 50 лет – это еще не бабушка. Римма отправляла резюме и в дизайнерские компании, но там был отказ.
– Я не звонила и не навязывалась: почему вы меня такую хорошую не взяли. Я вижу причину в том, откуда я. Но мне подсказывали, что в Одессе часто берут молодых специалистов на испытательный срок. Три месяца они работают, делают какой-то проект, получают минимальную зарплату, а потом руководство говорит, что они им не подходят. А брать состоявшегося специалиста, который знает себе цену, имеет свои взгляды им может быть не выгодно, – рассуждает Римма.
Свой бизнес, как в Донецке, она начать не может. Говорит, что в дизайнерской индустрии сложно найти клиентов.
– В Донецке у меня были постоянные клиенты, которые меня рекомендовали. Были строители, с которыми сотрудничала.
Кроме того, уезжала женщина без компьютера, на котором делала трехмерную графику. Тогда она взяла только летние вещи – думала вскоре вернуться. Уехали в Донецк только родители, потому что не смогли жить в плохих условиях в селе в Винницкой области. Римма же не отбрасывает надежду, что сможет вернуться домой, но уверенна, что случится это не скоро.
Ее семья пострадала от «ДНР». Римме повезло, что она вела бизнес дома – не было офиса, который можно было отжать. Но ее родственнице повезло меньше.
– Она занималась кухнями. Что-то успела вывезти и продавала на территории Украины. А складские помещения, где у нее была бытовая техника, проплаченная клиентами, отжали. Приезжали к одному по наводке, а ее склад взяли попутно.
Потом было хуже.
– Я с ужасом смотрела новости о том, как в Донецке рядом с маршруткой разорвался снаряд, и та загорелась. Тогда погибли два человека. Думала: это же чей-то брат, чей-то муж. А через три дня родной брат сказал, что это наш Гена, троюродный брат, погиб. У меня истерика была, просто сорвало крышу. Они были в Киеве, вернулись, когда перемирие наступило.
Римма домой не ездит. Соседи знают про ее любовь к Украине. Там остались немало ее знакомых, которые поддержали самопровозглашенную республику. Весной 2014 года коллега поздравляла ее с «референдумом», дочка покойного мужа поддержала «ДНР» и послала Римму в прямом смысле этого слова.
– Знакомым из Донецка стараюсь не звонить, потому что больно разочаровываться. И они во мне, может быть, разочаруются. Когда вернусь, не знаю, как буду общаться с людьми, которые воевали на той стороне. Особенно с теми, у которых кто-то погиб. Я скучаю по Донецку, очень хочу вернуться. Но хочу вернуться только в украинский Донецк и помогать его восстанавливать.
Виктория Топол
