Кто такой украинец? Бывший советник Путина и теперь приятель Украины Андрей Илларионов уверен, что украинская идентичность разделена на несколько подидентичностей . Он говорит, что это нормальная ситуация для любой страны. Также Илларионов считает, что украинская гражданско-политическая нация пока на этапе формирования. Информер.od.ua записал самые интересные мысли российского политика.
Восток или Запад?
Для победы в войне украинцам нужно два условия: защита государства и успех в реформах. В фундаменте этого стоит формирование украинской гражданско-политической нации. С одной стороны, многое в этом направлении сделано, но с другой – процесс далек от завершения.
Формирование нации напоминает процесс на кухне: для этого нужны правильные ингредиенты, хорошая плита, нужно помешивать, добавлять специи, что-то выстаивать, охлаждать, потом снова нагревать. В результате из ингредиентов, которые выглядели несъедобными, получается вкусное блюдо. Только нужно иметь ввиду, что в приготовлении нации у нас нет одного шеф-повара, их миллионы.
За последние 25 лет наблюдался быстрый процесс в выборе политических идентичностей. Возьмем критерий голосования граждан Украины за, условно, западно-ориентированные и восточно-ориентированные политические силы. В 1991 году, на первых выборах, за лидера, ассоциирующегося с западным вектором развития, Вячеслава Черновола проголосовало в большинстве три области: Львовская, Тернопольская и Ивано-Франковская. На следующих выборах за кандидата, который ассоциировался с западным вектором развития, проголосовало десять областей. С 2002 по 2012 года этот фронтир продолжал сдвигаться с северо-запада на юго-восток. Уже 17 областей устойчиво голосовали за европейский вектор развития.
Устойчивость сохранения фронтира между западом и центром, востоком и югом Украины в течение десятилетия создала у соседа на северо-востоке ложное впечатление, что эта граница будет вечной и, что ее можно эксплуатировать в политических и геополитических целях. Выборы 2014 года, и президентские, и парламентские, показали, что этот фронтир сдвинулся дальше и, по меньшей мере, двадцать три региона, за исключением оккупированных территорий, проголосовали, пусть за мягкий вариант, но прозападные политические силы. С одной стороны, этот фантастический по скорости процесс дает основания для оптимизма, но, с другой – есть проблемы. Европейский выбор, за который голосовали украинцы, – это еще не общая история, пока не общий язык, не общий миф, не общее социальное происхождение. Это важная идея, но пока не понятно, достаточно ли ее, чтобы сделать единую нацию. И сама Европа не очень торопится идти навстречу Украине по многим вопросам, поэтому эта идея пока откладывается, а задержка во времени может оказаться чувствительной.
Что нужно Украине для формирования политической нации
Мощный отпечаток на формирование нации откладывает институциональная память о политических проектах, которые осуществлялись на территории страны или ее регионов. Украина богата различными политическими проектами, которые когда-то здесь строились, но наиболее важными являются СССР, Россия, Польша, Австрия, Венгрия, Румыния. Эта память сохраняется и оказывает влияние на современный политический процесс.
Я выделяю шесть современных этно-территориальных идентичностей: галицко-волынская, центрально-украинская (козацкая), слободско-украинская (русскоязычная Украина), российско-имперская или советско-имперская идентичность (явно проявляется в Севастополе и Керчи), совковая (часть Донбасса), украинская неопатриотическая (Днепропетровщина).
Если посмотреть на Украину с точки зрения осуществления национального проекта, то ей не хватает единого политического языка, он еще вырабатывается. Это является самым серьезным пунктом для формирования единой политической нации. Времени на построение политической нации не так много, начало процесса было запоздавшим. Также одним из важнейших вопросов является наличие инородных элементов на территории Украины. Это существенная помеха.
Война на Востоке является мобилизующей. Кроме того, она дает то, чего пока не могли дать другие события украинской истории. Исторические события и мифы, например, в Галиции, связанные с ОУН, Бандерой плохо воспринимаются в некоторых других частях Украины. А вот новый современный миф – война с агрессором на Востоке, киборги, защита донецкого аэропорта, добровольческие батальоны воспринимаются всей страной. Возможно, эти мифы являются базой для распространения украинской идентичности на значительную часть граждан Украины.
Днепровская идентичность
Феномен патриотического Днепра, возможно, связан с тем, что именно там располагались оборонные заводы союзного значения, которые воспринимались как уникальный ресурс. Люди, работающие на них, воспринимали себя как равных с людьми из Москвы. В последние годы их слишком обидели.
По количеству русскоязычных Одесса, Харьков и Днепр отличаются мало. Но в политическом поведение Днепр очень отличается. Это не объясняется этническим составом или языком. Мне приходит в голову лишь выращенное поколение своей инженерной элиты с другим мышлением. Это не украинское мышление, а союзное. В каком-то смысле это имперское мышление, потому что днепровская элита – это союзная элита. Она в той же степени, как кремлевская элита, воспринимала Советский Союз, как свой. Когда была брошена перчатка в виде Крыма и Донбасса, это было воспринято не только на национальном уровне. Была брошена перчатка имперской элите. Столкнулись две имперские элиты. Но днепровская элита, хоть и русскоязычная, воспринимает Украину как свою родину. И они готовы на такие действия, на какие представители других регионов Украины еще не готовы. Я видел, как разговаривает руководитель Совета по национальной безопасности с одним из политических жуликов в России, и как бывший губернатор Днепра комментировал действия лидера России. Это кардинально отличалось. Днепр говорит с Москвой на равных.
Про российскую идентичность
Есть две проблемы для формирования российской гражданско-политической демократической нации. Они поразительно распространены не только среди нынешних властей, но и среди оппозиции. Первая проблема – имперская идея. Это действительно национальная катастрофа. Имперские идеи чудовищно живучи. Вторая проблема – отсутствие реального представления о современном праве. Что такое право, что такое верховенство права, что такое равенство прав граждан – почти тотальное отсутствие таких знаний. Пока эти две проблемы не будут преодолены в сознании, трудно надеяться на прогресс в формировании демократической нации. С этой точки зрения, украинская революция и защита Украины от имперских поползновений являются важным и трудным фактором на пути осознания россиянами этих двух важнейших проблем.
Кто в России является агентом изменений? Есть несколько уровней. Конечно, есть явление как роль личности в истории. Путин внес сильный вклад в эти. Но, с другой стороны, Путин является лишь одним из корпорации силовиков и сотрудников спецслужб, которая приходила к власти, начиная с 1991 года. Эта часть существует независимо от Путина. Когда он думал, кому передавать власть, то все четыре кандидата после 1994 года были представителями спецслужб. Оппонентом этих кандидатов был господин Примаков – руководитель спецслужб. Кризис 1998 года сделал неизбежным окончательный переход власти в России к спецслужбам.
Есть и третий уровень – сознание значительной части общества. Сознание больших обществ обладает признаками устойчивости. Есть масса примеров, когда историческое сознание сохраняется на протяжении десятилетий. С другой стороны, человеческое сознание обладает уникальной пластичностью, подвергается изменениям. Тот же советский проект показывает, что в течение короткого времени с применением жесточайших инструментов террора, голодомора, убийств и массовой индоктринации можно добиться быстрых изменений в массовом сознании. При наличии нынешнего российского руководства этого достичь будет невозможно.
Виктория Топол
